арриергард великой армии - маршал Ней...
Маршал Ней
Среди череды событий, сопровождавших отход французских
войск из Смоленщины, особое место отводится истории выхода последнего
крупного отряда под руководством маршала Нея. События между Смоленском
и Красным во второй половине ноября можно характеризовать по разному. И
как не сработавшую ловушку, и как политический замысел руководства российского
командования. Остатки армии Наполеона выдавливали из России. Генеральных
сражений Кутузов устраивать не собирался. А он знал, что делал.
Обстоятельства отступления и спасения Нея у нас,
русских, не может не вызвать уважения. Самоотверженность, лихость, железный
характер - и таким запомнился нам маршал великой армии.
Вот что об этом пишет В.Верещагин:
Выше было помянуто о гибельных для великой армии
делах Даву и принца Евгения в эти дни, также как и об достойном удивления
отступлении маршала Нея, растерявшего весь свой двенадцатитысячный отряд,
но спасшегося лично после невероятного плутания по снежным равнинам и лесам.
Рассказывают, что Наполеон обедал с Бертье и Раппом, когда Гурго прискакал
из Орши с известием о том, что маршал Ней жив! Император вскочил, схватил
его за обе руки и спросил: "Да верно ли это?" -Узнавши, что сомневаться
нельзя было, он воскликнул: "У меня двести миллионов в дворцовых погребах
- я охотно отдал бы их за этого человека!"
Среди поголовного отчаяния и беспорядка, за время
отступления, Ней явил себя не только "бравым из бравых", каким был всегда,
но и послушным, исполнительным - он был истинным героем обратного движения
великой армии. Этот крепко сложенный, тоже часто увлекавшийся человек,
был далеко не сентиментален. Очень характерен его ответ одному раненому,
умолявшему о спасении: "Что же ты хочешь? Ты одна из жертв
войны и больше ничего!" Когда Нею сказали о смерти
молодого de-Noailles, он ответил, не сморгнув: "Что ж, пришел его черед
- все-таки лучше, что мы сожалеем о нем, нежели если бы он сожалел о нас".
Не менее характерен и третий случай: когда, брошенный маршалом Даву в Смоленске
на произвол судьбы, Ней потерял почти всех солдат, обоз, артиллерию и окольными
путями, через болота и леса, с небольшою кучкой людей добрался до Наполеона,
а герцог Экмюльский начал оправдываться в своем поступке, - Ней ответил:
"Я не укоряю вас, господин маршал: Бог видит нас и судит вас".
"Ней понимал, - говорит Сегюр, - что кому-нибудь нужно было быть козлом отпущения, и добровольно принял на себя опасность, взявшись бессменно защищать арриергард армии".
"Русские приближались, - рассказывает очевидец
об одной битве, - прикрываясь лесом и нашими оставленными повозками, откуда
расстреливали солдат Нея, ударившихся было бежать, - когда маршал, взяв
ружье, бросился к ним и повел в битву, завязал перестрелку, не щадя себя
- точно он сам не был отцом, мужем, точно он не был богат и знатен, не
был уважаем... Оставаясь солдатом, он не переставал быть генералом: пользовался
местностью, опирался на пригорки, прикрывался домами. Этим он дал армии
24 часа отдыха. Следующий и другие дни -
тот же героизм: от Вязьмы до Смоленска он дрался
без перерыва целых десять дней".
Военная история дает, вероятно, немного примеров
затруднительных положений, из которых выходили бы с большей честью, чем
это сделал брошенный, как было выше помянуто, на дороге из Смоленска в
Красный, на произвол судьбы, Ней. Арриергарду великой армии устроена была
русскими настоящая западня: войска Милорадовича стали поперек дороги и
по сторонам, значит, пройти - никакой возможности. Ней, однако,
не помирился с этим: он пробует пробиться, несколько
раз посылает своих обессиленных солдат в штыки, но залпы тысяч ружей и
сорока орудий на расстоянии 500 шагов делают свое дело... Тогда большая
часть французского корпуса, состоявшая из 12000 человек, кладет оружие,
вся артиллерия, 27 орудий, багаж и
проч. достаются победителям. Маршала Нея, однако,
не оказывается между пленными - пользуясь темнотой, он скрывается с 3000
человек, добровольно за ним последовавших.
Средство, употребленное для спасения, было не совсем легально: маршал задержал офицера, посланного к нему генералом Милорадовичем, с предложением сдаться, и, пока последний ожидал ответа, - ушел сначала по дороге к Смоленску, потом в сторону, окружным путем, к Орше.
Это отступление и потом спасение носят сказочный, легендарный характер, поражают смелостью. "Все взоры небольшого, тихо уходящего от русских войск отряда, - говорит Fezensac, - обращены на маршала, не проявляющего ни беспокойства, ни нерешительности, но никто не решается расспрашивать его. Находящемуся около него офицеру своего штаба Ней говорит: "Дело не ладно" (Nous he sommes pas bien). - "Что вы предлагаете?" (Quallez Vous faire?) -спросил офицер. - "Перейдем через Днепр" (Passer le Dnieper). -"Где дорога?" (Qu'est ie chemin?). - "Найдем" (Hous le trouverons). - "A если река не замерзла?" (Et s'il n'est pas gele?) - "Замерзнет" (Il le sera).
Вышло так, как он говорил. Отряд находит хромого мужика, который служит им проводником. Лед едва сдерживает, но большинство все-таки переходит, побросавши решительно все. Казаки, напавшие на след ушедшего маршала, начинают на другой день преследовать его колонну, но он, то берегом, то лесом, беспрерывно сражаясь, добирается, наконец, через двое суток до города Орши.
Говорят, будто Наполеон, узнав, что Ней явился, радостно воскликнул: "У меня 200 миллионов в Тюльерийских погребах - я их охотно отдал бы, чтобы спасти такого человека!"
Надобно заметить, что как ни почетен этот подвиг Нея, нельзя без улыбки читать рассказ о нем в XXIX бюллетене, где Наполеон говорит вопиющую несправедливость, выставляя маршала победителем.
Генерал Дюма рассказывает, что, по переходе через
границу, в Гумбинске, когда он пил кофе в трактире, вошел в комнату человек,
одетый в темное пальто: он был с длинною бородой, лицо его было запачкано,
казалось, обожжено, покрасневшие глаза блестели. "Вот и я, - сказал он.
- Что же это, генерал Дюма, вы меня не узнаете?"
- Нет, кто вы такой?" -"Я- арриергард великой
армии - маршал Ней..."
Российский генерал Ермолов в своих записках довольно подробно и не без
уважения рассказывает про Нея.
Генерал Милорадович
с VII-м пехотным и I-м кавалерийским
корпусами занял позицию на самой дороге, пред Красным в четырех
верстах. Позади его были резервы, фронт
прикрывали сильные
батареи, недалеко от спуска
в долину, в которой переправа.
Подходя к этому месту, маршал
Ней поставил батарею на
противоположной высоте, но недолго выдерживала действие
нашей
артиллерии. Тогда, выславши
большое число стрелков, заставил
наших стрелков отдалиться, исправил
переправу и решил
пробиваться. Долгое время расстилался густой туман
по земле; скрываемые им три колонны подвигались
под картечным огнем нашим с неимоверною твердостию
в глубоком молчании, ни одного не делая выстрела.
Батареи наши были уже свезены, и оставалось пехоте
преградить путь их. Храбрый генерал-майор Паскевич, командующий
дивизиею VII-го пехотного корпуса,
с двумя полками оной стремительно ударил на одну
из колонн, нанес ей ужасное поражение и разметал слабые
ее остатки. На другую колонну бросался
Павловский гренадерский полк и с не меньшим уроном ее опрокинул и рассеял.
При третьей колонне шли пять орудий. Быстра была атака лейб-гвардии
уланского полка на колонну. Орудия остались, не
сделав выстрела, но согласно поддержанный ружейный огонь пехоты
ограничил гораздо меньшим числом удары конницы, и колонна избегла истребления.
Маршал Ней, сам предводивший войсками, убедившись
в невозможности
соединиться с своею армиею, принужден был, в крайнем
положении своем, укрываться в лесу. Еще были у
него войска, еще были артиллерия. Наполеон, хотя и недалеко
был от Красного, ничего однако же не предпринял в помощь
маршалу Нею.
Ничто лучше не
объясняло положения Наполеона, но армии нашей не возбудило
деятельность. Непоколебим пребывал фельдмаршал,
и занятием армии были одни
остатки погибающего Нея.
В продолжение сражения генерал Милорадович для развлечения сил неприятеля приказал генерал-адъютанту барону Корфу его кавалерийский корпус подвинуть вперед. Он представил, что охраняет правое крыло авангарда. Такое повеление другие войска исполнили без затруднения. Имея поручение наблюдать за действиями против скрывающегося в лесу Нея, лично мог я видеть, сколь неудобно было вдаваться в глубину леса по разбросанным тропинкам; приказал я, прекратив бесполезную перестрелку, действовать артиллериею в приличных случаях. Я донес Милорадовичу, что вышедшие из опушки леса неприятельские колонны, соединившись, взяли направление на нашу позицию, остановились недалеко от батарей наших и отправили от себя для переговоров офицера, который объявил, что число всех чинов, состоящих в колонне и сдающихся пленными, более шести тысяч человек; оружие у них далеко неравное числу людей, пушки ни одной.
Маршал Ней, после сдачи значительной части его войск, видя гибельное свое положение, решился на отчаянное предприятие: перейти Днепр как единственное средство спасения.
Долго не имевши случая видеть никого из лиц, обладающих главнейшим влиянием на дела, слышал я, что генерал-квартирмейстер Толь с настойчивостию доказывал необходимость наблюдения к стороне Днепра и селения Сырокоренья, но дежурный генерал Коновницын, далеко не равных способностей для соображений дальновидных и сложных, отверг его предложение, и, конечно, ему обязан маршал Ней своим спасением. Беспрепятственно дошедши до селения Сырокоренья, решился он на отчаянное предприятие: перейти Днепр по льду. Недостаточно сильны были морозы, и лед гнулся под ногами. Оставив на берегу десять пушек, мало весьма тяжестей, Ней пустился, сопровождаемый до полуторы тысяч человек; за ним вели верховую, его единственную, лошадь.
Отряд мой недалеко за Днепром имел ночлег при хуторе, принадлежащем одному из монастырей города Орши. Атаман сообщил мне, что удаляясь от Смоленска, когда Наполеон и его армия там еще находились, он с того времени не имел никаких известий и был чрезвычайно удивлен, когда захваченный пленный со всею подробностию рассказал ему, что маршал Ней с малым числом сопровождавших его, перейдя Днепр, с большою опасностию и слышав от поселян, что в окрестности появились казаки во множестве, скрывался в лесах недалеко от Дубровны, но высланные к нему из Орши полки, освободив его, дали возможность идти вперед с полною безопасностию. Я донес фельдмаршалу о переходе моем за Днепр и получил с нарочным приказание остановиться в местечке Толочне до прибытия авангарда Милорадовича. Это обнаруживало внушение окружающих его, дабы вместе с приходом авангарда могла быть допущена мысль, что и сама армия готова быть у реки Березины.
Наполеон в характеристике Нея краток, но и этого
достаточно.
Ней был человеком храбрым.
Его смерть столь же необыкновенна, как и его жизнь. Держу пари, что
те, кто осудил его, не осмеливались смотреть ему в лицо.
А село Сырокоренье на Смоленщине как стояло, так
и стоит. Рядом Днепр, вокруг переплетенье речушек и оврагов, дороги и тропинки.
И они и мы помним как уходил арриергард великой армии
- маршал Ней. Странно, но в отличие от других завоевателей (а их было ой
как много), к французам отношение особое. И все равно они нам симпатичны.
А мы им. У меня была возможность в этом убедиться.
А повторять путь Нея в середине
ноября не советую. Не надо.
